Сегодня Шалготарьян для большинства горожан – обычный спальный район. Но в 1980-е, когда в новые дома начали заселять первых жильцов, стать обладателем квартиры так называемой улучшенной планировки в современном микрорайоне было невероятно престижно. Однако площадь квартир – это далеко не все. Оказывается, создатели Шалготарьяна, делая проект и воплощая его в жизнь, вдохновлялись мировыми архитектурными трендами и продумывали буквально каждую деталь: от формы мусорных урн и скамеек до цвета домов и внедрения в городскую культуру концепции общественных пространств. Кемеровский экскурсовод Анна Муругова и журналист VSE42.Ru прошлись по Шалготарьяну, вспомнили знаковые моменты грандиозной стройки, имена ее идеологов и много интересных фактов об этом районе. Подробности в нашем материале.
Не случайно наше путешествие по Шалготарьяну начинается со Сквера памяти защитников блокадного Ленинграда. Именно в этом месте в 1979 году прошел митинг, посвященный закладке района, на котором присутствовали венгерская делегация, городские власти и кемеровчане. Сейчас, если осмотреться, вокруг не найдешь и клочка пустой земли – все застроено домами, пешеходными бульварами, автомобильными дорогами. А в 1979 году – это было голое поле.
Семью годами раньше, в 1972 году, место под строительство Шалготарьяна уже закрепили в генплане Кемерова. Он должен был появиться на месте строительных кварталов № 18 и 27, обрамленных проспектами Ленина, Комсомольским, Московским и Ленинградским.
Позже была определена идеологическая концепция района – он был призван стать символом дружбы венгерского и советского народов на примере двух городов-побратимов: Кемерова, угольного центра СССР, и Шалготарьяна – шахтерского города в Венгрии.
Интересно, что район малоэтажной застройки Кемерово в венгерском городе Шалготарьяне появился намного раньше, аж в 1967 году. Помимо современных пятиэтажек, в нем построили школу имени Юрия Гагарина с углубленным изучением русского языка, бар Taiga и другие объекты.
А кемеровский городской совет народных депутатов в 1979 году только формулирует архитектурно-художественные требования по оформлению района. Звучат они так:
"Разработать проект цветового решения микрорайона, используя для внешней отделки цветовые сочетания, орнаменты, узоры и отдельные элементы, характеризующие венгерское зодчество, народное искусство и национальный колорит".
– Однако то, что планировалось в 1979 году, и то, что мы видим сейчас, – это два разных Шалготарьяна, пересекающихся лишь поверхностно. В результате ни венгерского зодчества, ни национального колорита в оформлении района задействовано не было. Национальные венгерские цвета – белый, красный, зеленый. Но их сочетания в воплощенном в реальность Шалготарьяне, как вы можете легко заметить, нет, – рассказывает экскурсовод Анна Муругова.
Читаем архитектурно-художественные требования дальше: "Для жилых дворов разработать четыре-пять типов детских игровых городков по мотивам русских и венгерских народных сказок".
В рамках этого требования был создан городок "Берендеевка", деревянные объекты которого частично сохранились по сей день. Правда, в нем задействованы сюжеты только русских сказок, элементы венгерского фольклора, как изначально планировалось, в Шалготарьяне в итоге решили не использовать.
Следующее интересное требование: "Политическую, торгово-бытовую рекламу и указатели выполнять на русском и венгерском языках".
А вот это, хоть и не активно, но исполнялось.
– До первого ремонта универсама "Ноград" в 2000-х годах вывеска над входом в магазин была на русском и на венгерском языках, – отмечает Анна.
Были и другие объекты с названиями на языке дружественной европейской страны. Так, школе № 92 присвоили имя Шандора Петефи – венгерского поэта, революционного демократа, одного из лидеров революции 1848–1849 годов в Венгрии, в ходе которой он и погиб.
Мимо 92-й школы идет пешеходный бульвар, который получил имя другого выдающегося венгра – политика-коммуниста и журналиста Бела Куны. В период большого террора он жил в СССР, был обвинен в "руководстве контрреволюционной террористической организацией в Коминтерне" и приговорен к расстрелу – 29 августа 1938 года Бела Кун был казнен и только в 1955 году посмертно реабилитирован.
Сегодня ни бульвар, ни школа официально уже не носят этих имен.
Помимо шахтерского братства, была и другая причина, по которой Советский Союз активно демонстрировал дружбу с Венгрией – это Венгерское восстание 1956 года против советского режима, жестоко подавленное последним. По данным открытых источников, за период с 23 октября по 31 декабря 1956 года в результате действий советских войск погибло 2 652 венгерских повстанца, 348 мирных жителей, ранено 19 226 человек. Потери Советской Армии, по официальным данным, составили 669 человек убитыми, 51 пропавшими без вести и 1 251 ранеными.
В ходе антисоветского восстания сильно пострадала столица Венгрии – Будапешт. Во время уличных боев между советскими войсками и повстанцами в городе были полностью уничтожены 4 000 домов, а еще 40 000 повреждены.
Поэтому позже открытие по всему Союзу памятников, посвященных советско-венгерской дружбе, присвоение учреждениям, улицам и другим объектам имен выдающихся венгерских деятелей, использование венгерских слов в названиях были одним из способов преодоления венгерского кризиса и попыткой снизить градус разногласий между странами.
– В планах было открыть кафе "Шалготарьян", кооперативный гараж на 300 стоянок с названием "Икарус", молодежный комплекс "Балатон", детсады и ясли называть именами героев венгерских народных сказок. Но эти планы в жизнь не претворились. Национальный венгерский колорит остался в названии только одного детского сада – "Тавосочка", расположенного по адресу проспект Московский, 45А. В итоге то, что мы наблюдаем, – это, конечно, не венгерский район. Это советские разработки, созданные мыслью и фантазией советского человека, – объясняет Анна Муругова.
Почему же не была реализована первоначальная идея, призванная наглядно отражать тесную дружбу советского и венгерского народов?
– Дело в том, что постановления 1979 года были предварительными и исключительно на бумаге. А реальной проектировкой и строительством Шалготарьяна занимались живые люди. Во многом это замысел кемеровского архитектора Тахира Анамовича Кулиева, которому было всего 27 лет, когда ему поручили проектировку района, – рассказывает Анна.
Она уверена, что по натуре Тахир Кулиев был романтиком, и то, каким сейчас мы видим микрорайон Шалготарьян, – это результат его собственных задумок.
Подготовка к строительству микрорайона началась в 1980 году.
– С главным архитектором Кемерова Владимиром Полтавцевым, конструктором Юрием Голубятниковым и другими членами команды Кулиев поехал в Венгрию, чтобы перенять опыт работы зарубежных специалистов, вдохновиться культурой страны. Но на улицах венгерских городов они не увидели венгерского зодчества, которое фигурировало в документах кемеровского горсовета 1979 года. В Венгрии наши архитекторы увидели современную лаконичную модерновую архитектуру. Никаких лубочных элементов, никакого фольклора. Они увидели прогрессивную архитектуру, которая развивалась во всем мире. Кулиев впечатлился ею и взял оттуда ряд идей для микрорайона Шалготарьян в Кемерове. Венгры, в свою очередь, с удовольствием делились идеями с советскими коллегами, – отмечает Анна.
Два года Кулиев и его команда работали над проектом, и наконец в 1982 году стартовала стройка квартала № 18, расположенного ближе к Московскому проспекту. А в 1983 году начали застраивать и квартал № 27.
– Вот что планировалось построить в кемеровском Шалготарьяне: "На территории 56 гектаров разместятся 37 жилых домов и до полусотни больших и малых общественных зданий и сооружений культурно-бытового назначения, в том числе две средние школы, шесть детских комбинатов, детская поликлиника, универсальные и мебельные магазины, ресторан-столовая, кафе, торговая площадь, крытые пешеходные бульвары, спортивные площадки, два гаража, овощехранилища, пункты приема вторсырья, почта, телеграф, водные бассейны, клуб, диспетчерский пункт инженерного оборудования". Построили не все, но многое, – цитирует документы тех лет Анна.
Район был рассчитан на 23 000 жителей, застройка была исключительно высокоэтажной – в Шалготарьяне возводились дома по 9, 12 и 16 этажей.
В начале 1980-х кемеровский домостроительный комбинат (ДСК) перешел на строительство жилья так называемых улучшенных 97–98-й серий. Ими был запроектирован и Шалготарьян.
Квартиры здесь были одно-, двух-, трех– и четырехкомнатные. Жилье улучшенной планировки ценилось за большие кухни площадью девять квадратных метров. Форма комнат стремилась к квадрату, что было намного удобнее, чем привычные "пеналы".
– До этого подобные панельные дома уже возводили в других районах Кемерова, например, на бульваре Строителей. Но они были отдельными – не объединенными единой концепцией микрорайона, к тому же площадь квартир в них была меньше. Жить в новом районе Шалготарьян считалось престижным, квартиры здесь были современными, – говорит Анна Муругова.
Архитектор Тахир Кулиев дорабатывал дома, которыми застраивался район, вводил авторские конструктивные детали, элементы оформления подъездов, лоджий и т. п. Визитной карточкой Шалготарьяна стали известные всем горожанам круги на экранах лоджий многоэтажек, и появились они неспроста.
В 1972 году в столице Японии Токио была возведена капсульная башня "Накагин", состоявшая из двух взаимосвязанных бетонных высоток в 11 и 13 этажей, в которых разместилось 140 сборных модулей или "капсул". Каждый из модулей – это автономная квартира или офис. Окна в башне "Накагин" имели форму круга. Именно она заложила в мировой архитектуре такую тенденцию, как любовь к кругам.
– Мода на круги распространилась в том числе в Европе, а Тахир Кулиев привез ее в Кемерово, воплотив в конструктивных элементах домов Шалготарьяна, а именно оформив ими балконы в некоторых зданиях. Он говорил: "Современное – это круглое. Модное – это круглое". Помимо экранов лоджий, в Шалготарьяне было множество других округлых элементов декора: круглые мусорные урны, круглые подъездные козырьки, круглые навесы. Не все они сохранились, но, безусловно, олицетворяли собой самые современные тенденции архитектуры 1980-х годов, – говорит Анна.
Кроме кругов, Кулиев привез из Европы идею общественных пространств, которая в СССР не развивалась. Конечно, в городах имелись бульвары, дворы, скверы, но места, где люди из нескольких разных дворов могли бы встретиться, познакомиться и пообщаться, не организовывались.
– В 1930–1950-е годы в городах строили пешеходные бульварчики вдоль проезжей части. Но в возводимых позже спальных районах, состоявших из хрущевок, никаких общественных пространств, кроме маленьких двориков, не было вовсе. То есть места для взаимодействия жителей районов не предусматривались. А ведь со временем строили все более высокие здания, людей в них заселялось больше и больше, но получалось, что горожане не знали, кто живет рядом с ними, – объясняет Анна Муругова.
В спальных же районах европейских городов общественные пространства, где люди могут отдыхать и общаться, уже давно существовали. Во время посещения Венгрии эта идея очень понравилась молодому кузбасскому архитектору Кулиеву, и он интегрировал ее в проект микрорайона Шалготарьян.
– Площадь напротив универсама "Ноград" с бьющим из-под земли фонтанчиком (в 1980-е это был обычный фонтан) и скамеечками – это и есть то самое общественное пространство, которое Кулиев впервые создал в Кемерове. Летним вечером, когда спадает жара, сюда приходят люди, семьи с детьми и могут просто посидеть и пообщаться, – рассказывает Анна.
Как удалось выяснить Анне Муруговой, изначально существовало несколько вариантов проекта этого общественного пространства – какие-то из них имели большее количество элементов, то есть были дороже в реализации, какие-то меньше. В итоге оно было сделано таким, каким дошло до наших дней в несколько обновленном формате.
Вообще пространству во всех смыслах этого слова Кулиев придавал особое значение – он хотел дать его жителям нового района как можно больше.
Например, практически в каждом дворе в Шалготарьяне есть овощехранилища, которые тоже были запланированы на этапе проектировки района. Они функционируют по сей день. Но это не только хозяйственные сооружения, у них есть вторичные функции: зимой дети используют их как снежные горки, летом люди ходят по ним, напрямик пересекая дворы.
– Одна из особенностей Шалготарьяна состоит в том, что здесь очень много свободного пространства за счет того, что общественные сооружения низкоэтажные, а овощехранилища проходные, люди прокладывают по ним тропинки, они не преграждают путь и обзор. Несмотря на то, что домов в районе много, они не смотрят друг другу в окна, – говорит Анна.
С пространством архитектор экспериментировал и в социальных объектах района.
– Например, детская поликлиника № 2 на проспекте Ленинградском, 12 имела атриум с прозрачной крышей – это чисто модернистское архитектурное решение, на то время абсолютно современное, – отмечает Анна.
За счет прозрачной крыши в помещении было много естественного света. Его обилие, кстати, позволяло экономить электроэнергию. В первозданном виде до наших дней интерьер поликлиники не дошел – претерпел значительные изменения.
– Вообще Кулиев говорит, что было реализовано около 60% от задуманного. Это, наверное, немало – район получился довольно самобытным. Но все же такой результат расстраивал автора. Остается только представлять себе, каким Шалготарьян мог стать, если бы финансирование позволило воплотить проект Кулиева в полном объеме, – говорит Анна Муругова.
К тому же со временем Шалготарьян меняется еще больше, все дальше уходя от изначальной идеи Тахира Кулиева и его коллег. Многие элементы уже исчезли – со временем они разрушаются и их меняют на более практичные. Например, вместо оригинальных массивных бетонных козырьков над подъездами устанавливают небольшие, легкие из профлиста. С утилитарной точки зрения это оправдано, но, к сожалению, безвозвратно утрачивается рожденная архитектурной мыслью Кулиева красота.
Еще один символ кемеровского Шалготарьяна, отличающий его от других районов города, – это облицовка цветной декоративной плиткой. Одни здания отделаны крупной керамической белого, синего, голубого, коричневого, разных оттенков желтого цветов; другие – голубоватой стеклянной, более мелкой и выпуклой.
– Дома в Шалготарьяне не первые в Кемерове, которые облицовывали плиткой. Но обычно она была однотонной, блеклой – голубой или бежевой. Кулиев же решил добавить району яркости. Архитектор не хотел, чтобы дома были скучными, однотонными. Он об этом говорил так: "Мне хотелось сделать жилой район праздничным и светлым. Человек ведь большую часть своей жизни проводит в городских кварталах. Здесь и формируется его цветовое восприятие мира. Если ребенок постоянно видит перед собой серые и черные цвета, у него формируется мало положительных эмоций, а потом и черт характера. Не отсюда ли у нас столько недобрых и озлобленных людей?" – цитирует архитектора Анна.
Без сомнения, у Кулиева получилось добавить разнообразия городской среде. Архитектор хотел, чтобы на фоне неба яркие оттенки выделялись, выглядели более контрастными и живыми, поэтому нижнюю часть домов делали в светлой гамме, а наверх помещали более насыщенные цветные полосы.
– Для Шалготарьяна производили специальные бетонные плиты, инкрустированные цветными плиточками. Если в двух словах, то технология была следующей: декоративную плитку привозили со стекольных и керамических заводов на кемеровский ДСК (домостроительный комбинат) и заливали прямо в бетон. Поэтому они практически не отваливаются, и сковырнуть со стены их тоже сложно, – говорит Анна Муругова.
Стеклянную декоративную плитку производили на заводе в Анжеро-Судженске, а керамическую сначала везли со всего Союза, а потом начали использовать сделанную в Кемерове. Вообще декоративная плитка была в дефиците, поэтому иногда ее поставки задерживались, происходили и другие недоразумения:
– Тахир Анамович рассказывал, как поехал в Челябинск заказывать керамическую плитку и попросил сделать для шалготарьяновских домов облицовочный материал лимонного цвета. Но то, что под лимонным понимал архитектор, и то, как его представляли себе производители, оказалось двумя разными цветами желтой гаммы. А если плитку сделали ни того цвета, то вернуть ее в то время на завод было нельзя, приходилось использовать. Поэтому на некоторых домах вы можете увидеть полосы разных оттенков желтого, гармонично скомпонованных Кулиевым – бледно-желтый, желто-зеленый и ярко-желтый, – рассказывает Анна.
В советское время жилые районы строили по заказу городских властей или предприятий. Шалготарьян строил муниципалитет, поэтому он и решал, кому давать квартиры в новых домах. Здесь жилье получали молодые специалисты, комсомольцы, муниципальные служащие, заслуженные в самых разных областях работники, в том числе художники. Давали в Шалготарьяне квартиры и так называемым очередникам. Часть жилья отдавали работникам таких крупных предприятий, как "Азот" и "Химпром".
А еще в Шалготарьян переселили жителей последних "нахаловок" (так называли незаконное неблагоустроенное жилье-самострой, возводившееся возле предприятий рабочими) из-под завода "Азот". Во многом из-за появления здесь этого контингента в 1990-е район приобрел репутацию криминального.
Разумеется, за почти 45 лет существования состав населения Шалготарьяна изменился – люди переезжали в другие районы, а их место занимали новые жильцы. Но здесь все еще живут те, кому когда-то дали квартиры в новых домах, спроектированных архитектором Кулиевым.
Если раньше вы смотрели на многоэтажки Шалготарьяна как на типовые "коробки" обычного спального района, то теперь, зная их историю, вы сможете увидеть ту красоту, которую в них вкладывал архитектор Тахир Кулиев.
