Гомосексуальность была исключена из списка болезней Всемирной организацией здравоохранения в 1990 году. С этого момента она не считается патологией с медицинской точки зрения. Несмотря на это, негативное отношение к гомосексуалам в обществе сохраняется. Журналист VSE42.Ru пообщался с представителем ЛГБТ сообщества, кузбассовцем Кириллом Вишневским, который рассказал о принятии своей гомосексуальности, проявлениях гомофобии на работе, а также о том, почему российским геям сложнее создать крепкую пару, чем европейским. Подробности в нашем материале.
Первый сексуальный опыт с мужчиной Кирилл пережил, будучи уже взрослым, через несколько лет после окончания вуза. Однако, по словам мужчины, первые гомосексуальные переживания он испытал достаточно рано. Сейчас Кириллу 38 лет, но он прекрасно помнит об этом, как и о том, когда узнал о существовании других людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Например, читая модный в 1990-х журнал "Птюч", где была рубрика, посвященная жизни московских геев.
– Я понял и принял разнообразие сексуального поведения, читая "Птюч". Журнал помог мне понять, что бывает по-другому. Что пара – это не обязательно парень и девушка. Я осознал, что не обязательно все должно быть так, как принято у большей части общества. И благодаря "Птючу" я узнал, что люди своего пола нравятся не только мне, – рассказывает Кирилл.
Мужчина считает, что наличие информации на эту тему очень важно для ЛГБТ-людей. Именно доступность подобной литературы помогла ему избежать многих психологических проблем и спокойно принять свою особенность.
– Я читал и понимал, что да, бывает и так тоже. Я не мучился вопросом: не болен ли я? Меня не беспокоило, что со мной что-то не так. Хотя мои приятели-геи, с которыми я сейчас дружу, делились, что у них такие вопросы были в период осознания своего интереса к мужчинам. Мало того, многие, будучи зрелыми людьми, все еще считают свою гомосексуальность болезнью. У меня такого не было и нет. Я никогда не пытался себя переделать, – говорит Кирилл.
Несмотря на ранее осознание и принятие своей гомосексуальности, первый сексуальный опыт у Кирилла был с женщиной. Но, по его словам, он понимал, что это совсем не то, чего он хочет. Однако в Кемерове ему было сложно завязать гомосексуальные отношения.
– Первый секс с мужчиной у меня произошел, когда я окончательно переехал из Кемерова в Питер. Сначала я ездил туда на каникулы, ходил в гей-клубы. Меня очень удивляло, как много здесь интересных парней, и никто из них не прячется, не скрывает свою ориентацию. Собственно, это стало одной из основных причин, по которой я уехал из Кемерова. Ни карьера, ни высокий заработок, а именно идентификация себя как представителя ЛГБТ, поиск партнера и возможность свободнее жить. Это была основная причина переезда. В провинциальном городе все это реализовать намного сложнее, – вспоминает Кирилл.
Рассказывая о первом интимном гомосексуальном опыте, мужчина отмечает, что это был просто секс, не переросший во что-то серьезное. По своей молодости и наивности он пытался продолжить общение со своим первым партнером, но вскоре понял, что это не тот случай. И тем не менее та мимолетная связь стала для Кирилла очень важной.
Разумеется, как для любого человека, в том числе гетеросексуала, секс для Кирилла – это не единственное, что ему нужно от отношений. У него есть огромная потребность в искреннем человеческом общении, общих увлечениях, совместном отдыхе и быте. Однако создать крепкую пару гею в России не то что сложно, а вовсе невозможно из-за прямого законодательного запрета.
– Поскольку в нашей стране отношение общества к геям в целом негативное, то многие мужчины-геи скрывают свою ориентацию, ведут двойную жизнь, прячутся, могут быть женаты. Они часто даже не рассматривают возможность жить в длительном союзе с другим мужчиной. И все потому, что мы живем в таких условиях, где ни государство, ни общество не способствуют открытости людей ЛГБТ-сообщества, – рассуждает Кирилл.
Поэтому молодой человек предпочитает искать потенциальных партнеров в Европе. Кирилл отмечает, что там люди мыслят иначе, чем в России, и чаще открыты для серьезных отношений. Они знакомят партнеров с родителями, не скрываясь, живут вместе.
– У нас такую степень открытости ЛГБТ-сообщества, как в Европе или США, конечно, сложно себе представить. Окружающая обстановка, риторика на телевидении, настроение в обществе и власти, собственно, и приводит к тому, что в России отношения между геями часто ограничиваются сексом. Ты же всегда думаешь о соседях, родственниках, коллегах, которые осуждающе посмотрят или что-то неприятное скажут. В России не разрешены однополые браки. Поэтому, по сути, мы остаемся вне закона. Раз закон не признает брак между геями или лесбиянками, то и общество в массе своей не признает таких людей – говорит Кирилл.
Он добавляет, что когда заводит разговоры про устойчивые отношения с друзьями-геями в России, то они чаще всего не допускают такой мысли. А наоборот, соглашаются с тем, что они сами ненормальные и думают о том, чтобы попробовать создать пару с женщиной, поскольку хотят завести детей.
– Гетеросексуалам в этом плане проще. Есть внешние факторы, которые держат их вместе: институт брака, совместно нажитое имущество, дети и т. д. У геев этого нет. Я буду говорить именно о мужчинах-геях. Возможно, у лесбиянок как-то иначе. А геи – это двое мужчин. У них меньше обязательств, больше эгоцентризма. И когда им приелся секс друг с другом, они заводят интрижки на стороне. Я знаю мало гей-пар в России, у которых секс только друг с другом. У всех в основном есть еще какие-то связи, – объясняет Кирилл.
Еще один момент, мешающий поиску партнеров среди геев, – предпочтения в сексе. Мужчине и женщине, считает Кирилл, проще договориться в постели.
– У геев же есть разделение на активную и пассивную роль: есть мужчины, которые предпочитают быть пассивными в сексе, есть те, кто активен, есть универсалы. Сложно бывает договориться еще и в этом пункте. А это принципиально важно для счастливых отношений, – говорит Кирилл.
К тому же с возрастом список требований к партнеру увеличивается, поэтому их количество заметно сокращается. И это при том, что у геев выбор и так заметно меньше, чем у людей с традиционной ориентацией, считает Кирилл. В общем, российская специфика, психологические и физиологические нюансы – все это отражается на самоощущении, поведении и в итоге на жизни геев в нашей стране и существенно усложняет ее.
– Но, конечно, я жду тех самых идеальных отношений, о которых мечтает любой человек. Я жду любви и нормальных отношений. Но я также понимаю, что в России все это очень маловероятно, – отмечает Кирилл.
В России официальные однополые браки запрещены, что, по словам Кирилла, является больной и очень важной темой для ЛГБТ-сообщества.
– Мы хотим ощущать себя такими же людьми, как и все. Потому что ориентация – это ориентация. Она нас отличает. Но в других аспектах мы ничем не отличаемся от других граждан: мы работаем, платим налоги, покупаем товары в магазинах. И, конечно же, как и любому человеку, мне хотелось бы иметь возможность заключения брака. Когда мне говорят: "Найди себе парня. Будете жить вместе. Зачем жениться?" Я говорю, что для меня очень важна сама возможность пойти в ЗАГС и поставить официально штамп в паспорте. Возможно, я ей никогда не воспользуюсь, но хочу знать, что она у меня есть. Это очень важный эмоциональный момент. Мы ведь с детства живем с этой травмой, что мы отличаемся от остальных, нам активно внушают, что мы изгои, – говорит Кирилл.
Он приводит простой пример: если попросить обычного человека описать себя тремя словами, тот никогда не включит в эти три определения свою сексуальную ориентацию. Он скажет, например: "я юрист, муж, сын" или что-то в этом роде, но с малой долей вероятности добавит в этот ряд: "я гетеросексуал".
– Если попросить описать себя любого представителя ЛГБТ – гея или лесбиянку, одним из трех пунктов у них всегда будет сексуальная ориентация. Мы всегда держим это в голове. Для нас это очень важно. Поэтому и наличие прав очень важно. Благодаря им ты можешь ощутить некоторую внутреннюю свободу, ощутить себя просто человеком, без акцента на сексуальную ориентацию. Поэтому смысл гей-прайда ("gay pride" – акция, которая проводится в июне и задачей которой является демонстрация существования ЛГБТ-сообщества, защита прав человека и гражданского равноправия для всех людей вне зависимости от сексуальной ориентации и гендерной идентичности – прим. ред.) и всех этих движений за права – добиться того, чтобы не было сегрегации по признаку сексуальной ориентации, – объясняет Кирилл.
Он считает, что все люди должны иметь равные права, независимо от ориентации. В этом есть конечный смысл движений за права.
– Чем всю жизнь лгать и строить из себя натуралов, лучше показать, что мы есть, нас много. И самое интересное, что мы всегда были и всегда будем. С этим ничего не поделаешь. Глядя на общемировые тенденции, мне кажется, что и Россия рано или поздно может прийти к тому, что ЛГБТ получат равные со всеми права. Пусть это будет через 50 или 100 лет, но это произойдет, это часть эволюции общества, – говорит Кирилл.
Как мужчина-гей, чаще всего Кирилл сталкивается с гомофобией на работе, несмотря на то, что не афиширует свою ориентацию.
– Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что моя гомосексуальность очевидна большей части окружающих. Я взрослый мужчина и при этом одинокий. Я выгляжу не как большая часть 38-летних сверстников-гетеросексуалов. Я занимаюсь спортом, хорошо одеваюсь и работаю в модной индустрии, где довольно много геев. Но даже несмотря на последнее, гомофобия в компании, где я работаю, в порядке вещей. Поэтому я оберегаю свою жизнь от посторонних глаз, и это накладывает отпечаток на то, как я общаюсь с людьми вокруг, – рассказывает Кирилл Вишневский.
Поскольку в процессе общения люди задают вопросы и могут возникать неловкие моменты, Кирилл предпочитает не заводить в коллективе друзей и максимально ограничивать неформальное общение на работе. По его словам, этому его научил многолетний горький опыт.
– Несмотря на то, что я работаю в фэшн-сфере, где геев всегда много, руководство нашей компании очень консервативно в этом плане. И ты здесь всегда будешь слышать комментарии и шутки на эту тему, всем всегда очень интересно, кто гей, а кто нет. Например, в коллективе часто обсуждают наших итальянских партнеров, говоря, что там вообще все … (геи). А иногда слышишь какие-то совершенно "дремучие" вещи. Из серии "всем мужикам маленького роста женщины не дают, поэтому они геи". Или, например, когда я болел и месяц лежал в больнице, директор нашего департамента спросила у моей непосредственной начальницы, не СПИД ли у меня? Когда мне об этом рассказали, было крайне неприятно, – говорит Кирилл.
Июнь во многих странах считается прайд-месяцем, когда зарубежные модные бренды выпускают коллекции с ЛГБТ-символикой. Соответствующим образом оформляются витрины магазинов. Однако, по словам Кирилла, российские закупщики ничего этого не заказывают и вообще никак не затрагивают тему ЛГБТ.
– Если бренд хочет заполучить в клиенты представителей ЛГБТ-сообщества, а эта категория покупателей достаточно обширна, он делают эти коллекции. Они хорошо продаются. С одной стороны, это маркетинг, а с другой – поддержка своих ЛГБТ-сотрудников. В России мы будто всего этого боимся и не закупаем, хотя это приносит хорошую выручку. К тому же вещи с ЛГБТ-символикой покупают не только геи и лесбиянки, но и гей-френдли (дружелюбные к геям – прим. ред.) гетеросексуалы, – говорит Кирилл.
Мужчина рассказывает, что отношение окружающих вынуждает его постоянно себя контролировать, чтобы никак не выдать принадлежность к ЛГБТ. И это постоянно держит его в сильном психологическом напряжении.
– Есть геи, которые и мне не нравятся, потому что берут для себя худшее и от мужчин и от женщин. Но лично я никого не провоцирую. Я всегда держу в голове, что я гей и мне нужно себя контролировать, чтобы таким не казаться. У нас в голове все время сидит то, что нужно маскироваться. Мы это делаем неосознанно, лишь потому, что боимся спровоцировать окружающих людей на агрессию. А это порождает огромное внутреннее напряжение. Я недавно читал большую статью о людях ЛГБТ-сообщества, где автор говорит, что даже в странах, где к геям относятся лояльно, именно среди этой группы населения большой процент наркоманов, алкоголиков и самоубийц. Это люди с психологической травмой, которую они несут через всю жизнь. Они страдают от неприятия и одиночества. Например, за рубежом многие геи уезжают из маленьких городков в Нью-Йорк или Лондон, селятся в каком-нибудь гей-гетто и сталкиваются с тем, что сами же геи их не принимают. В силу того, что они не спортивного телосложения, не той расы или что-то еще. То есть сначала их отвергает семья и гетеросексуальное общество, а потом и сами геи. И это для них драма. Поэтому многие уходят в наркотики, алкоголь, суициды. Об этой проблеме сегодня все чаще говорят. Вот поэтому ты всегда думаешь, как тебя воспримут. Разговариваешь с человеком, а сам гадаешь: знает ли он, что ты гей? Как показывает практика, всем это очень интересно. Как-то мы вышли с коллегой на чашку кофе, и она сразу стала задавать вопросы: "А вы слышали, что тот-то парень гей?". Для меня это странно. Да, может быть, он гей, а может быть, не гей. Мне неинтересно. Но окружающим это важно. Поэтому я вынужден контролировать слова, поведение, чтобы себя не выдать. Кроме того, я постоянно пытаюсь угадать, насколько человек, с которым я общаюсь, будет адекватен по отношению ко мне, исходя из моей ориентации, не будет ли он опасен. То есть фактически ты живешь в постоянном страхе. Ты всегда думаешь, насколько тебя будут считать профессионалом, насколько ты будешь весомым в каком-то вопросе, как этому может помешать твоя ориентация. Имея негативный опыт, я по умолчанию допускаю негатив от человека, с которым общаюсь, именно из-за того, что я гей, – делится Кирилл.
Кирилл отмечает, что из-за специфического отношения к нетрадиционной сексуальной ориентации в обществе закрытым он стал не только на работе, но и в общении с родственниками. Чтобы избежать дополнительного внимания к своей личной жизни, геи и лесбиянки часто уезжают подальше от родных городов.
– С мамой тему своей сексуальной ориентации я не обсуждаю, я ее ограждаю от этого. Хочется иногда на эту тему поговорить. Но я знаю, что она меня не поймет. К тому же нужно учитывать ее возраст. Моя мама почти всю жизнь прожила в стране, где тема секса не поднималась, а что уж говорить о нетрадиционных отношениях! Она не рассказывает про свою молодость, личную жизнь. И мне она этих вопросов не задает. Внуков она не просит. И я тоже не завожу разговоров на личные темы, – говорит Кирилл.
Мужчина допускает, что его мама о чем-то догадывается, но он предполагает, что, скорее всего, она не хочет признаться в этом даже самой себе.
– С одной стороны, это удобно. С другой, с возрастом мы становимся с мамой ближе, но я не могу объяснить ей многих своих поступков и слов. Например, она не понимает, почему я хочу уехать в Европу, почему постоянно говорю, что там лучше. Ведь помимо экономических причин, важно и то, что геям там комфортнее. Но ей я это объяснить не могу. В какой-то степени это мне мешает. Потому что если бы я сказал: "Мама, я гей и мне здесь некомфортно. Мне здесь сложно построить свою жизнь так, как я хотел бы. И я вижу такие возможности в другой стране", возможно, она бы меня поняла. Но я ей этого не говорю, и поэтому она не понимает моих мотивов, – рассказывает Кирилл.
Тем не менее у Кирилла есть друзья, которые раскрылись перед родственниками.
– Не сказать, чтобы родители были в восторге от их каминг-аута (добровольное признание человека в своей принадлежности к сексуальному или гендерному меньшинству – прим. ред.). В лучшем случае они воспринимают это холодно, в худшем – отношения портятся. Я этого не хочу. Потому что мне кажется, что это будет для мамы ударом. И мне будет тяжело с этим жить, – считает Кирилл.
Несмотря на то, что герою нашего материала уже 38 лет, он состоялся в профессиональном плане и, в общем-то, приспособился к жизни в России, будучи геем, жизнь его нельзя назвать простой. Если в материальном плане у Кирилла все довольно хорошо: он прекрасно выглядит, живет в Москве и даже сумел обзавестись здесь собственным жильем, то все равно многие вещи, происходящие вокруг, мужчину не устраивают.
– В России ты всегда ощущаешь, что ты не такой. Обидно вдвойне, потому что многие российские геи соглашаются с тем, чтобы сидеть "в шкафу" и изображать из себя кого-то другого, не быть тем, кто они есть. Они называют это нормальным. При этом многие геи до сих пор считают себя больными. Я же считаю себя нормальным, просто отличающимся от большинства, – говорит Кирилл.
При этом мужчина уверен, что все может быть иначе. Когда он уезжает в Европу, то может свободно идти с парнем, держа его за руку.
– Люди спокойно на это реагируют или вовсе не придают значения. Я считаю, что так и должно быть. Поэтому когда я нахожусь в России, мне обидно. Я понимаю, что гомофобия – это глупость и, возможно, просто неинформированность людей. А сейчас происходит то, что людей еще больше настраивают, например, передачами на ТВ. Страшно, что огромное количество людей верят тому, что геи – это какие-то демоны, и считают, будто они живут только в Европе, а в России их быть не может. Фактически происходит стравливание людей по признаку сексуальной ориентации, – рассуждает Кирилл.
Поэтому, подчеркивает наш собеседник, ему было приятно видеть радужные флаги, развешанные на зданиях американского и британского посольств в Москве в День радужного флага, который отмечается 25 июня. В этот день в 1978 году его впервые использовали на гей-прайде в Сан-Франциско.
– Мне приятно, что есть люди и страны, которые смотрят на это иначе, чем в России, и принимают нас. Когда я первый раз попал на гей-парад в Нью-Йорке, я плакал. Потому что я увидел, что можно жить по-другому. Когда ты видишь машины пожарных, полицейских, крупных компаний, на которых едут сотрудники, относящиеся к ЛГБТ-сообществу, ты понимаешь, что службы и фирмы, где они работают, их принимают и поддерживают. Это очень приятно, – отмечает Кирилл.
В связи с этим он считает важным то, что ЛГБТ-активисты делают в России.
– Начиная с создания телефона доверия для представителей ЛГБТ-сообщества, нуждающихся в помощи и общении со специалистами, и заканчивая спасением жизней геев, которым нужно спрятаться, уехать за рубеж от родственников, которые могут их просто убить. И помогают им именно активисты. Это, конечно, хорошо. Их деятельность нужна и очень полезна. Лично я никогда не участвовал в ЛГБТ-проектах, акциях. Но я не исключаю для себя такой возможности. У меня есть друзья, которые категорически против того, чтобы открыто бороться за свои права, куда-то выйти, заявить о себе. У меня чаша терпения постепенно переполняется, и возможно, в какой-то момент я буду к этому готов. Я понимаю, что бороться за свои права – это важно, – рассказывает молодой человек.
Кирилл очень часто представляет себе Россию без гомофобии, где можно будет просто расслабиться и жить.
– Я очень люблю свою страну. И я часто думаю о том, как бы все изменилось в России, если бы люди стали добрее, перестали быть гомофобными. Я бы тогда стал по-настоящему счастливым человеком, – подытожил Кирилл.
(Имя героя материала изменено по его просьбе)