"У нас, конечно, не фонтан", – так кузбасский депутат инвалид-колясочник Валентина Шмакова оценила ситуацию с доступной средой в регионе. Детали "не фонтана" выяснял корреспондент сайта VSE42.Ru.
Оценить, как федеральная программа "Доступная среда", например, для инвалидов-колясочников реализуется в повседневной жизни кемеровчан, может каждый. Стоит обратить внимание или просто представить, как люди на колясках передвигаются по улицам и различным учреждениям нашего города. Несложно заметить, что далеко не везде стоят пандусы и подъемные устройства, зато повсеместно встречаются разрушенные временем покрытия тротуаров, высокие бордюры и пороги, что делает практически невозможным самостоятельное передвижение на коляске. Собственно, поэтому инвалиды-колясочники в Кемерове в общественных местах встречаются очень редко, в отличие от Европы, где инвалиды буквально повсюду – это то, что обычно производит сильное впечатление на россиян, впервые оказавшихся за рубежом. Но вернемся в столицу Кузбасса.
Тема доступной среды обширная, и охватить ее в одном материале сложно. Поэтому мы решили внимательнее рассмотреть ту часть городской инфраструктуры, доступность к которой должна быть обеспечена инвалидам в соответствии со статьей 30 Конвенции о правах инвалидов, принятой резолюцией 61/106 Генеральной Ассамблеи ООН 13 декабря 2006 года и ратифицированной Россией 3 мая 2012 года. А проще говоря, корреспондент сайта VSE42.Ru решил выяснить, как обстоит ситуация с доступной средой для инвалидов в учреждениях культуры города Кемерово. Ведь первая часть главы 30 самой Конвенции гласит:
"Государства-участники признают право инвалидов участвовать наравне с другими в культурной жизни и принимают все надлежащие меры для обеспечения того, чтобы инвалиды имели доступ к таким местам культурных мероприятий или услуг, как театры, музеи, кинотеатры, библиотеки и туристические услуги, а также имели в наиболее возможной степени доступ к памятникам и объектам, имеющим национальную культурную значимость".
Не будем далеко ходить и посмотрим, как с этим обстоят дела, например, в центре музыкальной культуры Кемеровской области – Государственной филармонии Кузбасса имени Б. Т. Штоколова. Этим учреждением уже много лет бессменно руководит депутат Совета народных депутатов Кемеровской области IV созыва, член фракции "Единая Россия", член-корреспондент Международной академии культуры и искусства, обладатель памятной медали и знака "Лучшие люди России", знака "За заслуги перед г. Кемерово" и многих других званий и наград Людмила Пилипчук.
Оказалось, что учреждение культуры, за годы существования принявшее в своих стенах многих известных российских и зарубежных артистов, а также именитых кузбассовцев, является всего лишь, если говорить казуистическим языком чиновников, условно доступным для маломобильных граждан. Но, как выясняется при ближайшем рассмотрении, фактически недоступным для них.
И вот почему. Прежде чем подняться на крыльцо филармонии, человек на коляске должен позвонить в специальный звонок, дождаться охранников. После того, как они (хочется верить, явятся по первому зову) включат специальный электрический подъемник и помогут инвалиду разместиться на нем, он окажется на площадке перед входом в "дом музыки".
Примечательно, что такой, прямо скажем, небыстрый способ оказаться в фойе филармонии заместитель генерального директора по хозяйственному обеспечению учреждения Анастасия Субчева назвала "беспрепятственным". Несложно понять, что самостоятельно инвалид-колясочник преодолеть лестницу не сможет. И разговор о беспрепятственности в данном случае сродни лукавству.
– У нас есть подъемник. Человек может попасть в фойе с улицы на подъемнике (только с помощью сотрудников филармонии – прим. ред.) Попадает в фойе, буфеты, уборную и большой зал. Они находятся на первом этаже. Беспрепятственно. Когда инвалиды-колясочники приходят, у нас и места есть в большом зале, это не проблема, – рассказала Анастасия Субчева.
При этом с момента постройки здания в 1979 и до настоящего момента никто особо не беспокоился о доступе инвалидов-колясочников в органный зал, расположенный на третьем этаже здания. С тех пор прошло ни много ни мало 40 лет. А свободного доступа как не было, так и нет. Правда, по словам Субчевой, на 2021 год предполагается ремонт лестницы и организация доступа в этот абсолютно не доступный зал.
– Если инвалид захочет попасть в органный зал сейчас… Он, когда берет билет по документам инвалида, его спрашивают, нужна ли помощь? И если нужна, то охранники поднимают, – пояснила Анастасия Субчева.
То есть, говоря простыми словами, инвалида в органный и камерный залы поднимут на руках сотрудники филармонии. Должны поднять. Только в феврале 2020 года в этих помещениях пройдет пять мероприятий и, чтобы попасть на них, инвалидам-колясочникам придется преодолеть массу препятствий, начиная с пути до самой филармонии и заканчивая покорением лестниц, не приспособленных для нужд людей, имеющих сложности с передвижением. Надеясь при этом на помощь физически крепких мужчин из филармонии.
В связи с этим вызывает беспокойство и здоровье охранников филармонии, в служебные обязанности которых, скорее всего, входит обеспечение безопасности учреждения и его посетителей, а не подъем тяжестей. Думает ли об этом их работодатель в лице директора филармонии Пилипчук – вопрос риторический.
Итак, получается, что на деле филармония недоступна для маломобильных граждан, как бы ни пыталась в этом убедить журналиста VSE42.Ru представитель учреждения Анастасия Субчева. Что бы ни говорила заместитель генерального директора по хозяйственному обеспечению, но самостоятельно зайти в филармонию и передвигаться по ней инвалид-колясочник не сможет. Что, собственно, и определяет доступную среду. Он может оказаться там только благодаря доброй воле сотрудников филармонии. То есть, человек здесь полностью зависим от совершенно посторонних ему людей.
А теперь поставьте себя на место инвалида-колясочника. Как бы вы себя чувствовали в ситуации, когда вас, полноценного человека, имеющего, правда, ограничения по физическому здоровью, несут на руках охранники, чтобы вы могли попасть на концерт любимого исполнителя? Скорее всего, вы бы почувствовали себя униженным. И уж точно неполноценным.
Кстати, Конвенция о правах инвалидов говорит буквально следующее: "…дискриминация в отношении любого лица по признаку инвалидности представляет собой ущемление достоинства и ценности, присущих человеческой личности".
– Я не хожу в органный зал никогда. Хотя постоянно бываю в филармонии. Я с юности на коляске. И я устала постоянно просить о помощи. Я все время вынуждена о чем-то просить, для меня это некомфортно. Чтобы попасть в органный зал я тоже должна просить. Не хочу. Выбираю мероприятия, которые идут в большом зале. В органном много хороших концертов, но я не посещаю их, потому что сама подняться туда не могу, – рассказала кемеровчанка, инвалид-колясочник Анна журналисту сайта.
И это говорит "слабая" женщина. А каково мужчине на коляске демонстрировать свою беспомощность, да еще публично? Похоже, этими вопросами госпожа Субчева не задавалась. Зато она прочитала журналисту сайта VSE42.Ru лекцию о том, как правильно называть инвалидов-колясочников. Женщина утверждает, что термин "инвалид-колясочник" их обижает и следует говорить "маломобильные группы населения". К сожалению, видимо, на этом взаимодействие филармонии в лице Анастасии Субчевой, а также бывшего депутата Людмилы Пилипчук c представителями общественности и инвалидами заканчивается.
Та же самая проблема существует и в Музыкальном театре Кузбасса им. А. Боброва. Пандусы и спецоборудование в учреждении есть. Но они позволяют маломобильным зрителям пользоваться только помещениями первого этажа (фойе, специальным туалетом и зрительным залом).
Руководство театра в своем ответе нашему сайту выразило сожаление в связи с тем, что пока в театре нет условий для самостоятельного подъема инвалидов-колясочников на второй этаж.
– В ходе ремонта и реконструкции здания для этих целей планировалось построить лифт между первым и вторым этажами, но это не было осуществлено. Сейчас при необходимости инвалидов-колясочников на второй этаж приходится поднимать на руках работникам театра, – пояснил в официальном ответе директор музыкального театра Владимир Юдельсон.
Кто и почему решил, что музыкальный театр может обойтись без лифта и почему это далеко не самое дорогое техническое оборудование не было установлено? Хотя в 2012 году здесь прошла реконструкция, которая обошлась налогоплательщикам почти в 700 миллионов рублей.
Подобная ситуация в кемеровских учреждениях культуры встречается повсеместно. Стоял же театр без лифта с 1963 года – и еще постоит. Добрые люди донесут, если нужно, на руках. Только в данной ситуации вряд ли уместно говорить о наличии доступной среды.
Проблемы с доступом маломобильных граждан есть и в "Театре для детей и молодежи", о чем откровенно журналисту VSE42.Ru сообщил его директор Григорий Забавин.
– Так театр построили, что из фойе в зал инвалид-колясочник не попадет. Но у нас инвалиды-колясочники бывают несколько раз в год. Мы для них придумали одну штуку: у нас прямо из зала на улицу есть эвакуационный выход. Мы там сравняли все порожки, зимой снег чистим. И через него инвалиды-колясочники беспрепятственно прямо в зрительный зал заезжают. Единственное, о чем просим, – заранее предупреждать о приходе. Мы зрителей на колясках особым образом встречаем, чтобы им было удобно. Отряжаем специального человека, который их курирует во время пребывания в театре. Уборные пока у нас не переоборудованы. Но у нас уже готов проект. И очень надеемся, что в 2020 году сделаем в уборных ремонт по всем правилам. Но все равно, в фойе, а значит и в туалет, человеку на коляске придется попадать через улицу, – говорит Григорий Забавин.
Руководитель "Театра для детей и молодежи" соглашается, что условия посещения учреждения для инвалидов не самые комфортные. Однако, по словам Григория Забавина, люди приходят и остаются довольны.
– Современное здание театра – это генеральная реконструкция дома культуры 1946 года постройки. В своем нынешнем виде театр заработал в 2004 году. А проекты делали еще пятью-шестью годами ранее. Тогда не была еще настолько актуальна тема доступной среды. Но у меня есть подозрение, что если бы делали проект сейчас, все равно не смогли бы обеспечить доступ в зрительный зал. Изначальная конструкция здания 1946 года не позволила бы это сделать, – считает Григорий Забавин.
К счастью, в Кемерове есть учреждения культуры, где существует реальная доступная среда, и по крайней мере в их стенах человек на коляске может свободно передвигаться и чувствовать себя полноценным членом зрительского сообщества. Вот только как узнать, где такие условия созданы?
Например, на сайте Кемеровского областного театра нет ни слова о доступной среде. На официальный запрос театр более двух недель не давал ответа. А когда журналист в очередной раз дозвонился в учреждение и все-таки нашел человека, который должен был заниматься ответом на запрос, получил весьма странный ответ. Заместитель директора по административно-хозяйственной части Валерия Павлова объяснила свое молчание тем, что в электронной почте она открывает письма "только от департамента (видимо, департамента культуры региона – прим. автора) и тех, кого знает лично".
Таким образом, театр, судя по всему, игнорирует статью 4 п. 1 пп. h международной Конвенции о правах инвалидов, в которой говорится о том, что "Государства-участники обязуются обеспечивать и поощрять полную реализацию всех прав человека и основных свобод всеми инвалидами без какой бы то ни было дискриминации по признаку инвалидности. С этой целью государства-участники обязуются предоставлять инвалидам доступную информацию о средствах, облегчающих мобильность, устройствах и ассистивных технологиях, в том числе новых технологиях, а также других формах помощи, вспомогательных услугах и объектах".
Вот, собственно, и все, что нужно знать об открытости информации для посетителей драмтеатра. А доступная среда в этом учреждении культуры действительно превосходно реализована на практике. Рядом с театром есть специальная стоянка для автомобилей маломобильных групп населения. Попасть в помещение инвалид-колясочник может через отдельный вход, оснащенный пандусом. Специальный лифт позволяет беспрепятственно подниматься на второй и третий этаж. Инвалиды-колясочники могут, кроме этого, посещать буфет, музей, холлы и уборную театра.
К сожалению, ситуация с доступной средой в крупных кемеровских музеях обстоит не лучше, если не хуже.
Так, из трех отделов Кемеровского областного краеведческого музея, которым руководит Ольга Феофанова, только один приспособлен под нужды инвалидов. А именно отдел природы на проспекте Советском, 55.
Стоит уделить внимание и Кемеровскому областному музею изобразительных искусств, которым вот уже много лет руководит Лариса Мызина – член международной организации музеев ИКОМ (Международный национальный комитет музеев), член общественного совета при управлении ФНС России по Кемеровской области и, что показательно, обладатель диплома "За защиту прав человека в Кузбассе".
– Если инвалид придет без звонка, он никак не попадет к нам в музей. Но если нас предупредить и сказать, что мы столько-то человек придет тогда-то и тогда то, все для них будет на высшем уровне. Надо предупредить нас хотя бы дня за два, – расхвалил систему доступа к помещениям музея ИЗО его представитель.
Но не все так радужно, как описывает сотрудник музея. Высокая уличная лестница музея также, как и лестница внутри трехэтажного здания, не оборудованы пандусами. Здесь есть только перила. Доставить человека в коляске наверх можно только при помощи гусеничного мобильного лестничного подъемника и двоих сотрудников-мужчин музея. Самостоятельно попасть в музей маломобильный гражданин не сможет.
– У подъемника есть аккумулятор. Он подъезжает под коляску инвалида и два человека, два наших сотрудника-мужчины, поднимают его по лестнице. Потом аккумулятору в подъемнике нужно подзарядиться, и мы поднимем следующего колясочника. Зарядка между подъемами минимум полчаса. 7 сентября 2019 года мы подняли восемь инвалидов, – рассказал представитель музея, не уточнив при этом, сколько на эту процедуру понадобилось времени.
Наличие гусеничного подъемника едва ли можно назвать наличием доступной среды. Конечно, он помогает хоть как-то выкрутиться и все-таки доставить человека в помещение музея. Но, во-первых, инвалид-колясочник не может воспользоваться им самостоятельно. Во-вторых, во время подъема ему должны помогать как минимум два человека. В-третьих, групповое посещение инвалидами музея ИЗО если и возможно, то превращается в своего рода изысканную пытку временем.
Ну и вишенка на торте – в выходные дни подъемником воспользоваться нельзя. Только в будние. Сильные мужчины в это время отдыхают.
Отсутствие пандуса на уличной лестнице представитель музея объяснил тем, что здание является объектом культурного наследия, построенным в 1940-е годы.
– Мы не должны портить фасад – музей объект культурного наследия, – пояснил сотрудник музея.
Для сравнения приведем лишь один небольшой пример – Национальный музей искусства Каталонии, расположенный в городе Барселона (Испания). Здание музея было построено в 1929 году. Рискнем предположить, что в момент постройки доступная среда в нем отсутствовала. Зато сегодня инвалид-колясочник может не только самостоятельно попасть в здание музея, но и беспрепятственно посетить большинство его помещений, в том числе специальную уборную. И все это без помощи посторонних.
Поэтому кажется, что статус "объекта культурного наследия" музея ИЗО – это не препятствие к перестройке лестницы, а всего лишь отговорка. Кстати, гусеничный подъемник, наверняка, имеющий отношение к доступной среде, в кемеровском музее ИЗО появился только в 2019 году.
К слову, специально оборудованной под нужды инвалидов уборной в музее ИЗО тоже нет. Сотрудники учреждения выразили надежду, что он появится в 2020 году. Но почему, например, он не появился в прошлом году, позапрошлом или пять лет назад, опять же неизвестно.
В Кузбасском центре искусств (бывший Дом художника) доступная среда, как ни прискорбно, тоже отсутствует.
– Здание спроектировано было давно, и у нас подъемников нет, к сожалению. Кнопка вызова есть. На первый этаж попасть помогаем. Но второй этаж недоступен. Специального туалета нет. Занимались этим вопросом, но в уборной не хватает места. А стену подвинуть возможности нет, она несущая. Существуют откидные подъемники. Сейчас смотрим, хватит ли у нас ширины лестницы для откидного подъемника, потому что лестницы узкие. Вот так все было спроектировано. Сейчас будем заниматься этим вопросом. Может быть, хотя бы поставим подъемники, – рассказал журналисту VSE42.Ru директор учреждения Валерий Каплунов.
Исследуя доступную среду в Кемерове, легко убедиться, что, например, в СССР инвалидов как будто вообще не существовало: в большинстве зданий советской подстроки нет и намека на доступную среду. Эти проблемы в полной мере остались и в современной России. По крайней мере, в Кузбассе – точно.
Проблемы с доступностью для инвалидов в учреждениях культуры признает депутат Совета народных депутатов, председатель Кемеровской областной организации всероссийского общества инвалидов, инвалид-колясочник Валентина Шмакова. Но она считает, что в Кузбассе далеко не худшая ситуация с доступной средой.
– Я в силу своей работы побывала в 40-а субъектах России. И по сравнению с другими регионами у нас очень хорошее положение. В основном у нас, конечно, не фонтан, но в других еще хуже, – рассказала Валентина Шмакова.
В этой ситуации, конечно, можно сравнивать Кузбасс с регионами, где все еще хуже. Правда, это несколько странный способ анализа ситуации. Логичнее говорить о тех местах, где доступная среда лучше, например, все в тех же странах Европы, чтобы, так сказать, равняться на "передовиков" доступной среды.
Но Валентина Ивановна почему-то считает сравнения с Европой некорректными:
– Не устаю повторять, что когда мне пытаются навязать стандарты западных стан, я всегда говорю: давайте сравним Италию и Кемерово. Там нет снега. А у нас вся доступная среда полгода, она недоступна, особенно там, где не убирается снег. Поэтому во многом зависит от этого. Мы можем сделать как угодно доступно, но десять сантиметров снега – и вся доступная среда полетела, – объясняет Валентина Шмакова.
Ну, хорошо, в Италии снега нет. Зато он в изобилии есть в Швеции. При этом политика Швеции в области развития доступной среды считается примером для всего мира.
Да и в нашей родной Сибири снег отсутствует, как минимум, шесть месяцев в году. Но и в это время инвалидов-колясочников на улицах не видно. Возможно, потому что столица Кузбасса в принципе не приспособлена для передвижения по нему людей на колясках. Не важно, зима на дворе или лето. А еще и потому, что маломобильные граждане просто не могут покинуть свои дома. Это, кстати, подтверждает и Валентина Шмакова.
– Это один из основных вопросов. Последние пять лет мы озабочены этой ситуацией. У нас несколько лет назад была программа по переселению инвалидов, живущих выше второго этажа, на первые этажи. По Кемерово это было в районе 250 человек. Из них согласились на переезд в тот момент человек 30. Инвалиды живут в семье, и менять место жительства им не всегда удобно, – пояснила Валентина Шмакова.
Здесь стоит вернуться к Конвенции о правах инвалидов, которой Валентина Ивановна, как видится, противоречит. Вот что говорится по этому поводу в 19 статье документа:
"Государства – участники настоящей Конвенции признают равное право всех инвалидов жить в обычных местах проживания, при равных с другими людьми вариантах выбора, и принимают эффективные и надлежащие меры для того, чтобы содействовать полной реализации инвалидами этого права и их полному включению и вовлечению в местное сообщество, в том числе обеспечивая, чтобы:
a) инвалиды имели возможность выбирать наравне с другими людьми свое место жительства и то, где и с кем проживать, и не были обязаны проживать в каких-то определенных жилищных условиях;
b) инвалиды имели доступ к разного рода оказываемым на дому, по месту жительства и иным вспомогательным услугам на базе местного сообщества, включая персональную помощь, необходимую для поддержки жизни в местном сообществе и включения в него, а также для недопущения изоляции или сегрегации от местного сообщества;
c) услуги и объекты коллективного пользования, предназначенные для населения в целом, были в равной степени доступны для инвалидов и отвечали их нуждам".
Еще одной функцией ВОИ, которым руководит Валентина Шмакова, является контроль за исполнением закона о доступной среде, в том числе в учреждениях культуры.
– У нас очень много культурных учреждений приведены в соответствие. Например, у нас полностью доступны филармония, драмтеатр, музыкальный театр Боброва, ДК Шахтер. Это я навскидку, что могу сказать по городу Кемерово. Поскольку мы с вами живем в Сибири, то самое важное человеку – попасть внутрь. Вдруг дождь, вдруг мороз. Поэтому чисто внешняя доступность. Она, так или иначе, везде выполнена. А вот внутренняя – туалеты, лифты – это уже по мере выделения бюджетных средств. Тем более что в законе о доступности так и написано "по мере выделения бюджетных средств", – объясняет Валентина Шмакова.
По мнению Валентины Шмаковой, учреждение культуры для инвалида – это прежде всего место, где можно укрыться от дождя и мороза. Мнение, мягко говоря, неоднозначное. Зато однозначно можно сказать: доступная среда в Кузбассе и в Кемерове в частности – это пока лишь мечты. Мечты инвалидов…